Календарь с картинками. Повесть о русской Америке - Ирина Атнаева

Там было много подробностей в рассказе Светы, действительно мерзких и несправедливых, даже в нейтральном изложении фактов. И главное: когда они с мужем уже могли позволить себе переселиться в отдельную квартиру, он вдруг решил повременить, то ли так прикипел к своим, то ли испугался лишних расходов. После чего Света, под злорадные взгляды победившей бабки, собрала Юлю и переехала в Калифорнию. Самое обидное, что муж – уже бывший, почти не возражал. Сейчас пишет Юле письма, звонит ей иногда, присылает им немного денег в помощь, но ни разу еще не приехал повидаться с дочерью; что поделаешь, опять расходы – билет и отель стоят недешево, особенно при его проснувшейся скупости. А теперь и подавно не приедет, знает, что Света уже не одна.

В Калифорнии они поселились у подруги Светы по Киеву, деля расходы за жилье. Подруга была портнихой и работала в салоне свадебных платьев. Но, какое-то время назад она подрабатывала у одного соотечественника в его ателье по подгонке одежды. Дела у того всегда шли хорошо: его мастерская находилась в очень фешенебельном районе, где вокруг много дорогих магазинов; соответственно, аренда помещения в таком месте стоила больших денег, потому он держал только двух постоянных работниц; которые не в состоянии осилить все заказы, и ему нужны были те, кто работал бы на дому. Подруга предложила, что если Анна умеет шить, поработать на Гарика. Анна сначала начала отказываться – ну какая из нее портниха, но Света уговорила – там ничего сложного: юбку подшить, рукава укоротить. Главное, что подруга отдавала ей швейную машинку за двадцать долларов, которую сама купила на гаражной барахолке. Анна посоветовалась с Андреем, тот не возражал, и она поехала знакомиться с Гариком.

Мастерская Гарика находилась действительно там, где надо: прямо напротив шикарного торгового центра с дорогими магазинами. Анна примерно знала, какие там сумасшедшие цены, тем более было странно, что люди, отвалив за покупку бешеные по ее понятиям деньги, еще шли к Гарику в мастерскую, чтобы заплатить дополнительные деньги за переделку. «Нам богатых не понять», но бизнес у Гарика процветал, и он нанимал себе все новых надомниц.

Анна поднялась на третий этаж старого дома, нашла вывеску на двери: Garik Alteration и очутилась в небольшой комнате с прилавком. Гариком оказался пожилой грузный еврей, как потом выяснилось из той, предыдущей волны эмиграции. Он уже совершенно адаптировался в Америке, и хотя говорил с сильным русским акцентом, совершенно по этому поводу не комлексовал, даже наоборот, считал, что для его профессии это дополнительный шарм.

Анна привезла с собой сшитое ей еще в России платье, так и не востребованное здесь. Гарик внимательно рассмотрел все швы, все вытачки и складки, остался доволен аккуратно выполненной работой и тут же предложил ей попробоваться. Провел в закуток, где работали две маленькие китаянки, посадил Анну в уголок, рядом со швейной машинкой и сунул ей в руки мужские брюки с меловыми пометками внизу; объяснил, что по пометкам их нужно укоротить и добавил со смешком: – Смотри, не запори, а то денег не хватит расплатиться. Позови, когда будешь резать. И вернулся опять за свой прилавок.

Китаянки работали молча, они сновали от швейных машинок к гладильной доске, совершенно, как роботы, и на Анну совершенно не обращали внимания. Анна уняла дрожь в руках и приступила к работе. Гарик появлялся несколько раз, заглядывал через плечо, давал советы, и в результате оказался доволен работой. В конце правда, заявил, что работает она очень медленно, добавил, что его работницы – кивнул в сторону китаянок – делают в три раза быстрее, но он будет платить за вещь, а не за время. А дальше ее заботы, как быстро она сделает заказ. И назвал ей расценки: семь долларов за подшив юбки и платья, восемь – за брюки, девять – за рукава пиджаков и так далее, включая ее машинку, ее время и оплату транспорта. Получалось не густо, но Гарика не смущала такая обдираловка – не хочешь, не берись. Анна согласилась, она так устала сидеть без дела. Гарик повесил на вешалку две юбки и одни брюки, засунул их в одежный пакет, застегнул молнию и протянул Анне. Сказал, что заказчик должен прийти через три дня, к тому времени она должна вернуть сделанное и забрать другое. Три вещи —это только поначалу, потом она может брать столько, сколько в состоянии будет делать. И тут уже, закончив с делами, пустился в расспросы, но больше рассказывал о себе: как тяжело им пришлось в начале – это сейчас приезжают и сразу садятся на велфер, и разгуливают парочками по улицам, как туристы, а им пришлось с первого дня зарабатывать себе на кусок хлеба, вспоминать страшно. Гарик оказался, как потом убедилась Анна, ушлый и жмотный, но работал он действительно на совесть: качественно и по десять часов в день – у его мастерской была хорошая репутация. Впоследствии Анне приходилось встречаться с людьми той семидесятых годов эмиграции, и она сама убедилась, что те люди отличаются от вновь приехавших своим более ответственным отношением к жизни, к работе и к стране, давшей им приют. За два последних десятка лет весь бывший Советский Союз сумел заметно развратиться.

Начались корпения за швейной машинкой. Может, если бы Анна не знала, сколько стоит простенькая юбочка, то она бы так долго не сидела над ней, но ценник висел тут же, и от одного взгляда на него становилось страшно – не дай Бог, испортишь. Поэтому для нее процесс подшивания подола становился настоящей мукой: она следила за каждым стежком, часто переделывала, добивалась идеального, и все равно была недовольна результатом. А главное – тратила на бесполезную работу кучу времени. И когда везла сдавать заказ Гарику, всегда волновалась – а вдруг она сделала не так, как надо. Но Гарик, похоже, даже не подозревал о ее переживаниях, – быстро сверял длину по своим записям, мельком смотрел на швы – и все, отправлял на крутящуюся вешалку. Работа сделана – получай чек за работу и бери новый заказ. В результате она получала свои маленькие деньги и очередную порцию волнений.

Но уже не плакала по вечерам в ванной, тревоги о непонятном будущем отошли на второй план.

Андрей все сидел в ожидании работы – никто по-прежнему не звонил. К концу месяца, когда пришло время платить за квартиру, пришлось занять три сотни у Толи со Светой, опять с открытым сроком отдачи. Было неловко перед ними, те сами жили небогато. Они совсем недавно сьехались, сняли квартиру, и почти все сбережения с двух сторон ушли на первоначальные взносы и на необходимую мебель. Толе повезло в свое время с работой: его наняли в архитектурную фирму чертежником, но совсем скоро все компании стали переходить на компьютеры, и их прямо в компании обучили чертежной компьютерной программе. Света работала в какой-то мелкой юридической фирме, помогала юристу с ведением документации. Сам юрист, поляк по национальности, занимался вопросами эмиграции, что потом пригодилось Анне и Андрею. Отношения у Светы с юристом были хорошие, она ответственно относилась к своему делу, но работа с бумагами ей была не по душе, да и платил дружелюбный юрист довольно мало. Как-то в разговоре выяснилось, что Света по профессии химик, причем тоже с каким-то специфическим уклоном, так что работы по специальности ей, как и Анне, не ожидалось. Узнав о ее профессии, Анна удивилась – меньше всего Света напоминала химика: такая шукшинская русская женщина, с круглым лицом, русыми волосами, забранными назад, ясными глазами, ширококостная, с высокой грудью, с округлыми плечами. На ее фоне сухощавый Толя выглядел мелковатым.

Скоро Андрею опять пришлось идти на поклон к Борису: нет ли у них в компании какой-нибудь работы, благо, он теперь может работать легально. Работа нашлась, было лето – в это время заказов всегда больше, и опять Андрей уезжал на весь день, забирал машину, возвращался домой поздно, уставший, пропахший потом – и все это за те же шесть долларов в час. Она ездила к Гарику теперь на троллейбусе, приходилось оставлять Соню на пару часов одну, – Анна не задумываясь о возможных последствиях, хотя знала, что сознательно нарушает закон. На детскую площадку они уже не ходили, и Соня играла в основном на балконе.

Хорошо еще, что Соня не замечала тяжких перемен. На шоколадный батончик и на мороженое денег им всегда хватало, а всем остальным Соня не интересовалась. Игрушек было много, много красивых маечек, лето, каникулы, телевизор по утрам, – а главное, любимая подруга Юля.

Потихоньку становилось очевидным, что они забрались в очередной тупик. Денег Андрея и Анны едва хватило, чтобы рассплатиться за очередной месяц проживания, но телефон по-прежнему молчал – ни Андрею, ни Анне никто не звонил с предложениями о работе. И, тут как тут, старые знакомые – как не забивай себя делами и уговорами о временных неприятностях – привычная тоска в сердце и тошнотворный страх за неопределенное будущее. Ох, не торопится новая страна принимать их в свои ряды.